Инопланетяне

Недалеко от Финского залива, на Большом проспекте посёлка Комарово стоит исписанное граффити и заросшее мхом полукруглое бетонное строение. Рядом с ним — воронка от искусственного пруда или фонтана. Местные жители долго были уверены, что это руины дачи барона Карла Густава Маннергейма, русского офицера, а впоследствии — финского фельдмаршала, чьи войска в том числе обеспечивали блокаду Ленинграда в Великую Отечественную войну. Несколько лет назад краевед-любитель из соседнего Зеленогорска Александр Браво наткнулся на это строение, залез в архивы и нашёл его на фотографиях начала прошлого века. Оказалось, раньше тут стояла вилла «Арфа» архитектора Гавриила Барановского — создателя буддистского дацана в Петербурге, обоих Елисеевских магазинов, первого генплана Мурманска и автора семитомной архитектурной энциклопедии, которой до сих пор пользуются студенты. Что стало с дачей и её владельцем после революции 1917 года, никто точно не знал. В интернете писали, что Барановский умер от голода в Петрограде в 1920 году. Новых заказов у него не было, потому что в царской России он получал их якобы благодаря браку с дочерью купца Григория Елисеева. На форуме своего сайта Браво поделился загадочной историей. Делом заинтересовались другие горожане. Они выяснили, что «Арфу» почти уничтожили во время Зимней войны, когда русские из Кронштадта палили по Комарову, пытаясь выбить финнов. Кандидат философских наук Елена Травина раскопала подлинную историю семьи Барановского — он был женат на сестре своего друга Екатерине Кобелевой, которая никакого отношения к Елисеевыми не имела, после революции остался жить в «Арфе» (Комарово под названием Келломяки тогда входило в состав Финляндии) и в 1920 году умер от «паралича сердца». Его похоронили на местном кладбище — там же, где впоследствии и Анну Ахматову. Однако точное место захоронения неизвестно — от финского периода там сохранились лишь девять могил. Сын Барановского Василий позже уехал в Швецию, где стал известным пианистом. Участница форума Анна-Мари Оюткангас-Хедлунд, потомок комаровского дачника, отыскала в Шведском королевском архиве документы пианиста, за собственные деньги заказала их копии и перевела со шведского на английский. Среди них нашлись документы и записи его отца, русского архитектора. Сейчас зеленогорские краеведы переводят их на русский, готовят к публикации и уверены, что «это будет бомба для архитектурных кругов». Так зеленогорские краеведы восстановили истории многих дачников — например, импресарио Ильи Репина Василия Леви, подруги композитора Сергея Прокофьева скрипачки-виртуозки Цецилии Ганзен, финского футболиста-шпиона Петра Соколова. Они собрали 70 000 старых и современных фотографий местности, разобрались в финских кадастровых картах и теперь легко могут определить, кто был владельцем любого земельного участка, дважды в год проводят конференции на сотню человек, ведут в местной школе краеведческий кружок, пишут книги о регионе и каждое лето привозят студентов архитектурных вузов Питера для обмера сохранившихся дач. Почти все современные экспертизы памятников исторического значения в Курортном районе и Выборге ссылаются на статьи на terijoki.spb.ru.

Несколько раз в месяц краеведы встречаются в центральной библиотеке города. В начале марта местная жительница Татьяна Визиряко прочитала лекцию «Леонид Андреев и Николай Рерих: мистический союз» о дружбе писателя с художником, зародившейся на Карельском перешейке, где оба остались жить после революции. На проекторе — презентация, набранная шрифтом Comic Sans, фотографии героев и их домов. В зале — 30 человек, почти все старше 50 лет, и все друг друга знают. Некоторые, не вставая с места, дополняют лекцию подробностями о доме Андреева на Чёрной речке. Их сообщество зародилось в 2000 году, когда Браво, программист, написал сайт города. Его надо было чем-то заполнять, и краеведение показалось отличным вариантом. Но найти хоть какие-то статьи Браво не удалось. Карельский перешеек с 1721 года входил в Выборгскую губернию Российской империи, но жили тут в основном финны. Петербуржцы стали выезжать сюда на дачи после строительства Финляндской железной дороги в 1870 году, но в 1918 году территория отошла Финляндии. СССР вернул её в результате Зимней войны. Все финны уехали, а регион заселили выходцы из других регионов Союза. Браво пытался искать информацию о прежних жителях Карельского перешейка и делился находками на форуме. Вскоре ему стали помогать и другие местные жители. Сейчас у форума уже 700 уникальных посетителей в день. Активных краеведов там несколько десятков — остальные помогают изредка. Немало для 15-тысячного городка. В прошлом году сайт получил Анциферовскую премию — одну из самых престижных в краеведении. Мы гуляем с Браво по центру города, он указывает на серое здание с башенкой среди парка. В советские годы это был кинотеатр «Победа». Над его экраном висела звезда. Браво считал, что она символизирует Красную армию. Только в 1998 году он узнал, что кинотеатр переделали из лютеранской кирхи, которую на деньги Общества потомков выходцев из Терийоки восстановили в 2000-е. Браво очень удивился, что знак после реконструкции остался на месте — оказалось, это лютеранский символ, означающий Вифлеемскую звезду. «История нашей земли обнулялась дважды: сначала после её перехода Финляндии, а потом после Зимней войны, когда отсюда уехали коренные жители. Для нас, людей, которые стеклись сюда со всего СССР, история этого края, по сути, началась с нуля. Мы, как инопланетяне, приземлились на чужую планету и долгое время не могли узнать её историю», — объясняет Браво причины бума краеведения на Карельском перешейке, и кажется, что он говорит обо всей России.

Как узнают собственную историю

Президент Союза возрождения родословных традиций (СВРТ) Валерий Бибиков говорит, что в формулярах архивов часто есть только его фамилия и парочка фамилий коллег, а 97% документов вообще никто никогда не брал. Документы столетиями ждали своего часа и дождались. Бибиков занялся генеалогией случайно, когда-то он окончил МАИ и проектировал экранолёты. В перестройку война с США ушла из повестки дня, у Бибикова родился сын, и он пошёл торговать чёрным металлом. После нескольких лет работы на чужие компании он открыл свою и к нулевым «заработал приличную финансовую подушку». В 1996 году его пригласили в Московское дворянское собрание на встречу российского дома Бибиковых. Предприниматель думал, что у него редкая фамилия, но на собрание пришло 50 человек. Историк Георгий Ровенский сообщил, что женой Кутузова была Екатерина Бибикова, а все собравшиеся — скорее всего, её родственники. Через четыре года дому Бибиковых исполнялось 700 лет, было решено изучить историю рода. За год никто ничего не сделал, и Бибиков взялся раскапывать историю сам. О своих предках он, как и его отец, почти ничего не знал. Только тётки рассказали, что вроде бы их родители уехали из Брянской области в 1930-е из-за раскулачивания. Спустя годы Бибиков выяснил, что это действительно так. Его дед сбежал из деревни в Москву и работал на заводе термического оборудования ВНИИЭТО. По удивительному стечению обстоятельств офис компании Бибикова располагался на территории этого завода.

Из полученной в дворянском собрании брошюры Бибиков узнал, что депутатом первой Государственной думы 1906 года был Иван Степанович Бибиков, выходец из того же села Лутна, что и его дед. Из Брянска пришла информация о Бибиковых, живших в Лутне в XIX веке. Чтобы разобраться, кто из них предок, пришлось ехать в брянские леса. Лутна находится в 100 км от Брянска, и Бибиков долго тащился по разбитой дороге, надеясь, что выбрал правильный маршрут. У таблички с названием населённого пункта он увидел женщину с коромыслом. Спросил, не знает ли она его однофамильцев. Женщина ответила: через час в магазин привезут хлеб — вся деревня соберётся, там и спросите! У магазина дежурил старик. Бибиков подошёл к нему, представился. — Мой дед — Николай Малафеевич. А вот отчество Малафея я не знаю. — Зато я знаю — Иванович. — Но откуда? — Дак это мой дед. Вернувшись, Бибиков отправился в Российский государственный архив древних актов (РГАДА), уверенный, что найдёт предков. Он сразу заказал ревизскую сказку 1723 года, презрев первое правило генеалогии — двигаться постепенно, от известного предка к его родителям. Ему вынесли фолиант на 2000 страниц. Бибиков отволок его к свободному столу, положил и стал листать стоя — сидя не дотягивался. Оглавления нет, всё исписано орешковыми чернилами скорописью — Бибиков не разобрал ни слова. Минут пять он в отчаянии размышлял, что делать: раз уж пришёл, надо найти хоть что-то. Он пролистал разваливающиеся тетради, понял, что каждая посвящена отдельному населённому пункту, и стал искать Богдановку — так раньше называлась Лутна. Что-то похожее нашёл на единственной странице, заказал копию и отправил её знакомому историку. Тот ответил: «Ты крайне везучий человек! Взял самый сложный документ и попал». С тех пор прошло 17 лет. Бибиков исследовал родословную до начала XVIII века. Дальнейшие поиски нужно вести в архивах Литвы и Белоруссии. Также он нашёл долговую расписку из Могилёва от 1573 года. Поручителем там выступает Максим Росенкович Бибиков — вполне вероятно, тоже предок Валерия, хотя документально это пока не подтверждено. Максимум, до которого в России можно продвинуться в изучении крестьянской родословной, — 1530 год, с этого года крестьян начали переписывать. И то если повезёт, потому что регулярно учитывать податное население начали только с первой ревизии в 1719 году. Между этими датами информацию можно почерпнуть из фондов поместного приказа, вотчинной коллегии. Многое зависит от архивов: по рязанскому, например, можно продвинуться на десять поколений назад, а в воронежском метрики почти не сохранились, только ссуды на хлеб и другие косвенные документы.

Помнить свои корни изначально — прерогатива знати. В России первая родословная книга появилась в 1550 году, с её помощью распределялись должности между княжескими и боярскими родами в зависимости от того, чьи предки более великие (подробнее об этом см. врез). Генеалогия как наука сформировалась в XIX веке, но и тогда исследовала в основном дворянство. В советские времена о поисках предков не было и речи, большевики строили новое общество, свободное от предрассудков и памяти прошлого. Немногочисленными исследованиями занимались генеалоги в эмиграции. С распадом Советского Союза интерес к генеалогии стал снова расти. Возродились созданные в конце XIX века Русское генеалогическое общество и Историко-родословное общество. В 1990-е генеалоги по-прежнему в основном занимались дворянами. Первые секции поиска крестьянских предков внутри родословных обществ появились только в конце 1990-х, после публикации первой в истории методички по крестьянскому поиску. Её составил генеалог-любитель Михаил Петриченко, доведший собственную родословную до 12-го колена. Советская пропаганда утверждала, что российское крестьянство — безликая однородная безграмотная масса и только революция её освободила. На самом деле к моменту отмены крепостного права половина крестьян были государственными, а не помещичьими. Это потомки «детей боярских», получившие землю за службу в XVI–XVII веках, — свободные люди, однодворцы, фермеры, мелкие предприниматели. Они продавали зерно скупщикам, платили налоги, некоторые были грамотны и гордо не брали в жёны девок из помещичьих крестьян. Те, в свою очередь, называли их «алой кровью». Реформа 1861 года их почти не коснулась — зато именно они составили большинство кулаков и больше всего пострадали от коллективизации. Бибиков и другие генеалоги опровергают, что большинство крестьян получили фамилии после отмены крепостного права. На самом деле «офамиливание» шло в разных регионах в разные годы. Они также не подтверждают теорию историка Николая Баскакова, что 80% русских фамилий тюркского происхождения. Например, фамилия Бибиков якобы пошла от старотатарского bibek («зрачок»). А перед выставкой СВРТ в Курске местные копатели нашли накладку от фотоальбома с гербом Бибиковых — на нём была изображена маленькая птичка вроде турухтана. Несколько лет назад загадку разрешила лингвист Александра Суперанская. Она отыскала в древнеславянском слово «бибик», означавшее «маленькую юркую птичку». Это слово до сих пор сохранилось в болгарском языке. Похоже, один из предков Бибикова был ловким, юрким человеком. Герб с птицей теперь украшает стену в кабинете Бибикова, а на диване красуются подушки с вышитой золотом фамилией.

Мощный толчок к развитию крестьянской генеалогии дал интернет. В начале нулевых появилось сразу несколько тематических сайтов. Самый популярный — «Всероссийское генеалогическое древо» (ВГД) предпринимателя Сергея Котельникова. Его издательский бизнес просел в кризис 1998 года, и он решил зарабатывать на коммерческой генеалогии. Форум ВГД собрал у себя почти всех генеалогов-любителей. Они делились лайфхаками по работе архивов (в каждом — свои правила), успехами в поисках, информацией о разных фамилиях. Вскоре активные участники ВГД объединились в СВРТ, чтобы популяризовать генеалогию. Для этого они провели уже 13 больших и семь маленьких выставок в разных городах. Среди экспонатов — плакаты с древами известных выходцев из региона, образцы разных генеалогических древ. Например, к тульской раскопали имя и биографию бабушки Льва Толстого. Следующая важная веха в развитии российской генеалогии — появление в 2004 году программы «Древо жизни». Её написал новосибирский программист Дмитрий Киркинский. Она в несколько раз сократила время, необходимое для составления древа. Это привело к расцвету коммерческой генеалогии. Частники работали с начала 1990-х, но первые компании появились лишь спустя десять лет. Первой был «Институт генеалогических исследований» (Geno.ru) Леонида Жукова. Почти все остальные компании, а их чуть больше десяти, выросли из неё. Лидер рынка — «Международный генеалогический центр» (МГЦ) с выручкой в 100 млн рублей в год. В середине нулевых Бибиков закрыл металлический бизнес и стал зарабатывать генеалогией. Одновременно он ведёт четыре-пять исследований для клиентов, среди которых бывшие депутаты Госдумы и крупные бизнесмены. За несколько миллионов рублей они получают богато украшенные книги с поколенной росписью, информацией о месте происхождения, историческими и современными фотографиями родных деревень плюс заполненную в программе «Древо жизни» форму со сканами всех документов, аудио- и видеоверсиями интервью родственников. Одна из проблем, которые приходится решать Бибикову, — морально-этического характера: рассказывать ли клиентам всю правду об их предках? Пока умолчал он только один раз, когда помогал с поисками знакомому. Дело в том, что деда этого знакомого в 1930-е задерживали за кражу. И он, чтобы отмазаться от тюрьмы, согласился стать доносчиком НКВД. Спустя несколько лет брат его жены — тоже агент НКВД — обвинил его в контрреволюционной деятельности. А самое интересное, доносил и отец деда, только не в НКВД, а в царскую охранку. Бибиков посчитал, что знакомый изучает своё прошлое, чтобы найти в нём героев, и сохранил историю деда и прадеда в тайне, но до сих пор не уверен, правильно ли поступил.

Что скрывают архивы

Степан Кузнецов, дед предпринимателя Сергея Прудовского, провёл 15 лет в лагерях по «харбинскому делу». Сергей нашёл дневники предка и стал изучать судьбы всех упомянутых в нём «харбинцев». Когда он раскопал имена 1700 репрессированных, захотел выяснить, кто отправлял их в лагеря. Фамилии палачей тоже всплывали в полученных им делах. Но когда он запросил дела сотрудников НКВД в архиве ФСБ, ему отказали. Согласно закону «О реабилитации жертв политических репрессий» доступ к материалам могут получить родственники репрессированных и позднее реабилитированных. Про нереабилитированных, а многие сотрудники НКВД были впоследствии осуждены, в законе не говорится. В своих поисках генеалоги часто сталкиваются с противоборством государства. Например, в начале 1990-х представители церкви мормонов заключили договоры на съёмку метрических книг и ревизских сказок в нескольких архивах России и стран СНГ, чтобы, получив данные, «перекрестить» умерших предков в свою веру. Когда они выложили документы в интернет, Армения и Молдавия этот шаг поддержали. А вот российские и украинские государственные архивы выступили категорически против и заставили мормонов удалить информацию, так как открытые данные лишили бы архивы выручки от изготовления копий документов. Следующими, по словам исследователя Дмитрия Панова, возмутились уже генеалоги. Они отправили письма патриарху Кириллу и Владимиру Путину и пожаловались на дискриминацию православных: «Почему мормоны имеют доступ к электронным архивам, а мы нет?» Реакции не последовало. В марте мормоны, правда, вновь выложили данные в открытый доступ. Но генеалоги опасаются, что архивы вновь потребуют их убрать. Закон «О персональных данных» также существенно ограничил генеалогов в правах. Например, чтобы объявить в розыск потерявшуюся троюродную сестру, сначала надо получить её согласие. Из-за закона почти невозможно получить информацию по не оставившим потомство офицерам, погибшим в Великую Отечественную. Если один из них, например, брат вашего деда, вам будет необходимо доказать своё с ним родство. Раскрытию информации сопротивляются почти все российские официальные ведомства.

Все попытки Прудовского запросить эти дела через суд к успеху не привели. Часть документов ему выдал украинский архив СБУ. Самая забавная история произошла с закрытым письмом Николая Ежова, приложенным к приказу о «харбинской операции». Глава НКВД давал в нём конкретные указания, кого и за что сажать. В России это письмо засекречено до 2044 года. После того как Прудовский проиграл дело по его рассекречиванию, глава архива СБУ Игорь Кулик отправил его исследователю в фейсбук. Уже после этого Верховный суд РФ в выдаче документа Прудовскому вновь отказал. — Если никто не виноват — нынешним чего стесняться? — рассуждал Прудовский в интервью «Новой газете». — Они понимают свою безнаказанность. Поэтому мы имеем сейчас все эти «болотные дела». Впрочем, постепенно архивы сдаются под натиском желающих узнать историю своего рода, найти пропавших предков и распутать клубок семейных связей. Ещё один всплеск любительской генеалогии произошёл после цикла передач «Моя родословная» по «Первому каналу» в 2009–2011 годах. Исследователи искали предков Елизаветы Боярской, Сергея Светлакова, Леонида Парфёнова и других звёзд. В передаче архивные поиски казались очень лёгкими: «Вот мы приходим в архив, просим помочь — и нам тут же дают то, что мы ищем». По словам Дмитрия Панова, из-за этого народ просто повалил в архивы. В зале ревизских сказок РГАДА было не протолкнуться, пока в 2014 году там не начали делать цифровые копии часто запрашиваемых документов. В последние годы искать пропавших предков становится легче. «Мемориал» собрал базу жертв политического террора. ЭЛАР — базу советских воинов, погибших в Великой Отечественной. СВРТ оцифровал и рассортировал по алфавиту и регионам хранившиеся в Ленинке списки потерь низших чинов, обычных крестьян, в Первой мировой войне. Новейшее направление — молекулярная генеалогия. Анализ ДНК может рассказать о пути прямых потомков по отцовской линии и подтвердить или опровергнуть гипотезы происхождения древних родов. Например, потомки татарских князей Акчуриных, Дашкиных, Енгалычевых, Кудашевых и Маминых, проведя ватной палочкой по внутренней стороне щеки и отправив образец в лабораторию для генетического анализа, доказали, что все они имеют одного и того же предка. Считается, что это князь Бехан, в XIV веке руководивший Темниковской Мещёрой — татарским княжеством в районе современных Сарова и Темникова. При этом молекулярная генеалогия долгое время была почти недоступна для россиян, так как вывоз биоматериала, к которому относятся пробы ДНК, из страны до сих пор запрещён. Российские генетические компании стали предоставлять услугу совсем недавно.

Предприниматель-генеалог номер один

Артём Маратканов вглядывался в едва различимый текст на могильном камне. Недавно он открыл МГЦ, компанию по родословному поиску, и первое же дело привело его на кладбище города Юрьевец Ивановской области. Вдруг затрещали кусты, на Маратканова вывалился, шатаясь, какой-то мужик: «Вали, пока не порезал» — и продемонстрировал кухонный нож. «Генеалогия может быть смертельно опасной», — подумал тогда Маратканов. Нападавший оказался мужем двоюродной тёти клиента — он услышал, как Маратканов говорил про родственников, и решил, что кто-то намерен «отхватить хозяйство». Пришлось купить ему водки, чтобы отстал. С тех пор предприниматель вырастил свою компанию в абсолютного лидера рынка генеалогии с выручкой в 100 млн рублей в год. Ближайший конкурент зарабатывает почти в десять раз меньше. Маратканов оказался в теме семейной памяти тоже случайно. Он просто хотел сделать подарок отцу, увлечённому краеведением. Приехал в офис компании Geno.ru на «Спортивную» и встретился с владельцем фирмы Леонидом Жуковым. Тот показал серые рассыпающиеся канцелярские папки, из которых вываливались бумажки с криво напечатанными ксерокопиями, и назвал цену — 640 000 рублей за четыре линии (по обоим дедушкам и бабушкам) плюс расходы на командировки. Маратканов обалдел: почти миллион за несуразные папки, совсем не похожие на профессионально составленный семейный архив. Зато через некоторое время на том же сайте увидел вакансию менеджера по продажам в регионах и решил попробовать. Первые деньги Маратканов заработал лишь через год. Провинциалов, как и его самого, отпугивала цена исследования. За это время Маратканов сделал для Geno.ru новый сайт за свой счёт — взамен на двукратное увеличение бонусов с привлечённых клиентов. Сайт действительно тут же их принёс — первый клиент приехал в офис на Infinity и, убедившись, что может доверять, велел телохранителю спуститься в машину за чемоданом, набитым евро. Жуков честно платил комиссию. Но сами исследования выполнялись не всегда — как правило, по вине генеалогов, работавших на компанию. Маратканов терял бонусы, поэтому ушёл, забрав себе новый сайт.

Он открыл свою компанию, причём цены увеличил вчетверо по сравнению со своей бывшей компанией. Найти исследователей, которые смогли выполнить работу, ему удалось только за несколько месяцев до сдачи отчётов. Чтобы оправдать цену, Маратканов решил предлагать клиентам гербы и мемуарные книги. Потом один клиент размечтался: «Вот бы сделать большую красивую книжку с поколенной росписью, историческими справками, фотографиями, рассказом о крестьянском быте». Маратканов воспринял это как руководство к действию и напечатал такую книгу. Сейчас родословные книги — главный продукт компании. МГЦ печатает их 30–50 штук в год. Обычно один том посвящён одной родовой линии, как правило, он рассказывает обо всех предках, живших в нескольких соседних деревнях. Один клиент может заказать несколько томов, если его предки жили в разных частях страны, но обычно их число не больше четырёх — по линии двух бабушек и дедушек. Работа над книгой продолжается не меньше года. Генеалогия в ней занимает лишь 15–20%. Это опрос родственников и архивный поиск разной глубины. Некоторым достаточно просто разыскать предков. Для других сотрудники МГЦ перелопачивают фонды разных архивов, выясняя, призывались ли родственники в рекруты, владели ли чем-нибудь, были ли у них сбережения, составляли ли они завещание. Например, для одного клиента нашли документ с подписью его предка с сельского схода 1880 года, на котором жители деревни решали, с какой стороны от церкви построить кладбище. Дальше архивисты сдают отчёты, аналитики вписывают информацию в исторический контекст — рассказывают, что происходило не только с семьёй клиента, но и с регионом и страной в описываемое время, писатели готовят текст для книги. Потом наступает время дизайнеров — они придумывают орнамент для обложки и переплёт, вставляют в книгу сканы документов и специально сделанные для проекта фотографии. После этого книга идёт в печать, а затем переплетается вручную. Вся работа разбита на этапы. У каждого своя цена, в которую заложены даже батарейки для диктофонов — прайс-лист состоит из восьми листов А3. Маратканов отказывается от исследований дешевле 1–2 млн рублей. Клиенты МГЦ — министры, бизнесмены из топ-10 списка Forbes, известный белорусский бизнесмен. Один клиент приставил к генеалогам охранника — тот присутствовал на интервью с родственниками, ходил в архивы и ездил в командировки. В отличие от Бибикова, Маратканов не испытывает морально-этических проблем и рассказывает клиентам об их прошлом всё. Иногда это оборачивается неприятностями. МГЦ ваял родословную для белорусского бизнесмена, дед которого — известный генерал. У генерала было три сына, которые очень гордились папой. Но на опросе родственников племянница генерала сообщила, что старший сын на самом деле не генеральский, а от первого мужа его жены. Архивные документы это подтвердили. Маратканов отправил клиенту отчёт, а он не глядя переправил его дяде. Тот прочитал и чуть не умер, в 65 лет узнав, что у него другой отец. С 2013 года количество запросов неуклонно растёт: «После Крыма было много задач от людей, которые хотели найти польские или еврейские корни, чтобы переехать. Сейчас многие клиенты говорят, что их на поиски предков спровоцировал "Бессмертный полк"». Такие задачи не приносят много денег, Маратканов их в работу не берёт, но мечтает помочь всем интересующимся семейной историей. Он разработал «генеалогический Uber» — сервис, через который любой желающий сможет отправить запрос о получении документа в любом российском архиве. Выполнять запросы будут частные генеалоги, зарегистрировавшиеся на сервисе. Средняя стоимость услуги составит 2500 рублей. МГЦ заработает на небольшой комиссии, но главная надежда предпринимателя — увеличить доступность генеалогии и приобщить к восстановлению семейной истории средний класс. Сервис находится в стадии тестирования, Маратканов запустит его осенью.

Примирение

«Я не сплю уже несколько дней, просто не могу, и всё… Я изучила все материалы, все документы у вас на сайте, я столько всего передумала, ретроспективно вспомнила… Умом понимаю, что я не виновата в произошедшем, но чувства, которые я испытываю, не передать словами, — написала Денису Карагодину в ноябре Юлия Зырянова, внучка палача Томского горотдела НКВД. — Мне очень стыдно за всё, мне просто физически больно. Спасибо вам за огромный труд, за тяжёлую, но правду. Появляется надежда, что общество отрезвеет, наконец, благодаря таким, как вы. Спасибо ещё раз и простите!» В ответном письме Карагодин предложил Юлии «обнулить ситуацию» и написал, что ей не следует испытывать чувство вины. Бибиков и многие другие генеалоги относятся к проекту Карагодина отрицательно. Они считают, что томич осуждает не только палачей, но и их детей и внуков, и, по сути, исповедует презираемый им сталинский принцип, что дети отвечают за отцов, хотя Карагодин подчёркивал, что так не считает. Другие, наоборот, видят в его истории шанс на национальное примирение. Без него как советские правители и силовики репрессировали миллионы людей, так и их правопреемники продолжают по-разному воспроизводить террор в учреждениях ФСИН, отделениях полиции, судах, школах, больницах и т. д. — пусть и в меньших масштабах. Пока историй примирения, подобных карагодинской, единицы. Активно изучать прошлое могут те, у кого есть время, чтобы сидеть в архивах, или деньги, чтобы нанимать специалистов. Реставрации памяти помогла бы оцифровка архивов, упрощение доступа к ним через интернет, раскрытие документов, разрешение на их копирование в уведомительном порядке или создание того же «генеалогического Uber». Вместо этого ФСБ закрывает архивы, открытые в 90-е, а власть пытается инсталлировать гражданам свою версию исторической памяти, где для жертв советского террора, раскулаченных, выселенных, военнопленных, остарбайтеров предусмотрено забвение. Но вопреки всему интерес к семейной и локальной истории набирает силу. Самый популярный генеалогический ресурс Vgd.ru в месяц посещают 750 000 человек. В совокупности охват всех историко-родословных сайтов — несколько миллионов. Перефразируя Гребенщикова, пора вернуть эту память себе.